Махарадж Парикшит обратился к Шукадэву Госвами:

С одной стороны, довольно стандартное обращение ученика к Гуру в самом начале их общения. Единственное, что обращает на себя внимание, что ситуация связана с близкой смертью Махараджа Парикшита, поэтому он спрашивает о том, что составляет садхану человека на пороге смерти. Понятно, что в общих чертах ему все это известно, поскольку в общих чертах ответом на все вопросы будет – Нарайана: нужно думать о Нем, слушать о Нем, молиться Ему и т.д. Тем не менее, несмотря на то, что Махарадж Парикшит, несомненно, все это знает и очевидно, что для него не в новинку молиться Нарайане, думать о Нарайане, он задает этот вопрос. Сама постановка вопроса подразумевает, что все-таки есть определенная специфика, определенные акценты, в понимании которых нуждается Махарадж Парикшит.

Катха Упанишад начинается с того, что Начикетас обретает от Йамараджа возможность просить какие-то дары или благословения, но единственное, о чем он просит – джнана определенного рода. Божество смерти предлагает ему любые богатства, достояния, удовольствия, но Начикетас отказывается от всего этого в пользу понимания перехода – того, что находится по ту сторону смерти и в чем собственно заключается мудрость этого перехода от жизни к смерти. То, что предлагает Йамарадж Начикетaсу – это не банальное испытание, присущее незамысловатому сюжету сказочных эпосов: грубое обольщение, не падок ли ты на всякие сиюминутные удовольствия. Это органически присуще смерти.

Мы считаем, что несмотря на то, что у нас по жизни есть какие-то привязанности, интересы, склонности, увлечения, когда придет смерть, пусть с некоторым дискомфортом, но мы оставим все эти вещи, подобно тому, как муж, которого зовет супруга отобедать, откладывает со вздохом в сторону увлекательную газету и оставляет диван. Примерно также мы представляем себе этот неведомый нам переход. У нас есть привязанность к семье, к каким-то удовольствиям, есть привычки, планы на будущее, но когда уже станет понятно, что пульс затихает, останавливается дыхание, мы, будучи здравомыслящими людьми, отложим это все и скажем: «Вот он я, смерть. Я готов, я иду к тебе». Братья по вере представляют себе, что в момент смерти они будут повторять Наму, смотреть на календарик с Кришной, повторять несколько шлок из Шастры, чем, собственно, и заслужат путевку в вечную жизнь.

Но проблема в том, что смерть не просто механическая фаза, когда у нас отбирают тело со всем, что связано с этим телом, как будто мы просто пересаживаемся в другой поезд и едем дальше. Мы упускаем из виду, что жизнь не похожа на нахождение в каком-то купе или помещении, где мы поневоле привыкаем к запахам, предметам, людям, которые там есть, а потом с легким сожалением переходим в другой вагон, достигая перевалочной станции. То, чем мы сегодня живем, всецело нас определяет. То, что нас наполняет – это то, какие мы. Живое существо не просто находится где-то и созерцает. В реальности это так и есть, но наше сознание наполняет совершенно иное, отнюдь не понимание этого факта. И когда приходит смерть, она словно предлагает нам, вкладывает в наше восприятие все то, что было ценным для нас в этой жизни.

Не получится сказать себе: «о, я умираю, значит, все то, чем я жил, теперь не актуально». Все то, чем ты жил – это то, что наполняет тебя, то, что делает тебя тобой. И некому оставить это позади. Нет противопоставления себя всему этому, это и есть ты. Поэтому даже если ты верующий человек, если ты не безразличен к поклонению Богу, ты не сможешь просто взять свое нутро, выпотрошить его и свободно двигаться дальше. Ты будешь держаться за все это. И как раз этот эпизод, когда Йамарадж предлагает Начикетасу различные ценности, артхи (вещи, несущие самоочевидную актуальность), это иллюстрация того, что происходит в смерти с человеком. С этого начинается переход: ты не откладываешь это все, но гораздо сильнее увязаешь в оном.

Каждый из нас имеет определенный опыт потерь, когда теряешь предмет, человека и т.д., даже если ты не особо дорожил этим в повседневной жизни, чувствуешь очень сильный внутренний дискомфорт. Что уж говорить о каких-то людях, явлениях, предметах, которыми мы очень дорожили. Когда мы приближаемся к этому переходу, все, с чем мы были связаны и даже то, о связи с чем мы не подозревали, обостряется. Каждая мелочь, каждая привязанность, о которой мы уже и не помним, всплывает в сознании. Потому что устраняются какие-то физиологические ограничения, присущие нам в жизни: слабая память, атрофия мозга пришедшая с возрастом. Когда грубое тело начинает сдавать свои позиции, все то, что находилось в тонком теле, а именно оно в первую очередь нас определяет, выступает на первый план. С каждым предметом, с каждой привязанностью, с каждой деталью нашей жизни мы прощаемся, как с самим собой. И пройти сквозь это очень сложно. Начикетас это делает, он отказывается от всего того, что смерть ему показывает как актуальное и нужное. Он смотрит сквозь все это и говорит, что все это желанно, приятно, увлекательно, но все это бессмысленно, оно не имеет никакой вечной ценности. Начикетас переступает через себя и настаивает на своем: «Я хочу узнать таинство перехода». Здесь Махарадж Парикшит задает вопрос именно об этом.

Да, Махарадж Парикшит исполнял долг царя, не жил как материалист, он исполнял сва-дхарму, но, как он сам признается несколькими стихами ранее, все это естественным образом было наполнено пристрастностью. Поскольку его сва-дхарма происходит от свабхавы, от того, что берет начало в пракрити, от чего-то временного, она имеет характеристики пракрити, в том числе пристрастность, увлеченность. Шастра говорит о том, что умирающий с камами (пристрастиями, увлечениями, отвращениями), он ими же и с ними же рождается вновь. Поэтому человек может исполнять весьма достойно предписания своей варны, и он должен это делать, но это совершенно не гарантирует, что в смерти, благодаря этому, он будет готов к мокше. Исполнение сва-карм в рамках Дхармы, все равно связано со вкусами, предпочтениями, определенными склонностями, надеждами, возможностями и т.д. Все это составляет твою жизнь и тебя самого. Поэтому исполнение сва-дхарм, в течение жизни приближающее тебя к мокше, в момент смерти может остановить тебя, сыграть косвенно против тебя. Причина не в том, что человек исполнял сва-кармы, а причина в том, что с исполнением сва-карм было органически связано то, что от твоей временной природы, то, что от пракрити. Это может остановить тебя в смерти и не пустить в мокшу, даже если ты в определенном смысле готов к освобождению.

Поэтому Шрути настаивают на достижении бесстрастия к моменту смерти, достижении полной отстраненности от всего. И это несколько иная позиция, иное мышление. Это то, что дополняет, является продолжением исполнения, например, дхармы кшатрийа, но само собой оно не входит в эту дхарму. Мы можем видеть упоминание об этом в Бхагавад Гите. Шри Кришна рисует Арджуне перспективы исполнения долга кшатрийа:

Либо праведное царствование, либо погибель на поле боя и достижение Сварги, о мокше речь не идет. И это не означает, что исполнение кшатрийского долга - выбор людей материалистичных, которые не желают посвятить себя духовной жизни. Подобные заключения - сектантская чушь. Но должно быть нечто большее. Кришна, излагая Арджуне Бхагавад Гиту, как раз дает ему это большее, дает ему бесстрастие. Много раз в Гите звучат формулировки, что ты не действующий, что, участвуя в кармах, ты не имеешь права на плоды, что ты должен отстраняться от них. Идет речь о саннйасе, о тйаге, о том, что счастье и несчастье, достижение желанного результата или не достижение совершенно идентичны. Таким образом, Кришна вкладывает в разумение Арджуны тот базис, который необходим для того, чтобы не только исполнить свой долг, но, исполняя свой долг, вместе с тем прийти к мокше. Но даже в заключительных главах Гиты, Бхагаван говорит, что исполнения сва-кармы сторониться негоже. Таков путь.

Существует необходимость в понимании таинства этого перехода. Всего того, что ты знал и реализовал, будучи грихастхой, кшатрийем, ваишйей, недостаточно. Чтобы понять Смерть, нужны другие внутренние посылы, нужен другой акцент, нужна корректировка мышления для человека Дхармы (не для материалиста). Потому что то, что ты делал, исполняя сва-кармы, подразумевало кшетру, которая определяет тебя, которая сообщала тебе и твои возможности, и твои обязанности. Но в смерти нет кшетры. В смерти ты больше не являешься ни грихастхой, ни кшатрийем, ни брахмачари.

В варнаашраме происходит некая синхронизация, корректировка на соответствие с условиями, которые диктует пракрити. Ты рождаешься с определенной свабхавой, есть определенные возможности, к тебе приходят какие-то карма-пхалам, есть ситуации, в которых ты находишься. Весь путь и снаружи, и внутри вымощен пракрити, вымощен определёнными условиями. И, выполняя сва-кармы, ты опираешься на это и прогрессируешь в исполнении сва-карм. Но когда ты умираешь, все это покидает тебя. Когда ты лишаешься своего тела, когда ты отрываешься от свабхавы кшатрийа, от доблести, от воинской науки, от царства, за которое ты ответственен, от своей семьи, от того, что было привычно, ты не можешь больше этим пользоваться, ты не можешь больше этим совершать свою садхану, оно там уже не актуально. Что ты будешь делать, в чем будет заключаться твоя садхана? Кто останется в этом переходе, кем ты будешь, что тебя будет определять?

Во время исполнения сва-карм ты прочитал, что ты частица Брахмана, материя – то, а атма – это и т.д. Что-то из этого ты понял, что-то из этого ты принял, и это внесло некоторые корректировки в твое восприятие, в твою жизнь. Но готов ли ты к тому, что это единственное, что останется, как то, что тебя наполняет, чем ты будешь оперировать, чем ты будешь действовать, что тебя будет окружать, что будет определять твою реальность, внутри и вовне тебя? Готов ли ты полностью переключиться, встать на эту основу, оставив все то, что было твоей основой раннее: все твои сва-кармы, твою свабхаву, все то, что тебя окружало? Это отнюдь не то же самое, что встать с дивана и отложить газету. Это значит вынуть полностью свою личность, свой мир из себя. И после этого должна остаться в тебе иная личность, живая, полноценная, зрелая, а не дегенеративный зародыш.

Ты должен к этому подготовиться. Это другое мышление, другие акценты. Далее мы будем читать в Бхагавате, что речь пойдет о Нарайане, речь пойдет об атме, о понимании своей вечной природы, но Махарадж Парикшит, отлично понимая все эти вещи, также понимает, что не готов к переходу, понимает, что не готов в том состоянии мыслить обо всем этом. Поэтому он просит Шукадэва Госвами: «Подготовь меня к тому, чтобы в переходе я мог думать этими категориями. Чтобы я не считал, что с потерей тела, свабхавы, прошлого, надежд и пр., я потерял себя, что меня больше нет, и я должен как-то реализовать себя, должен создать новую личность». Мы нуждаемся в этом, и это становится новым семенем для нового рождения, для продолжения нахождения в самсаре. Сознание должно перестроиться таким образом, чтобы уже здесь начала отмирать личность, которой я сейчас являюсь. Чтобы начал умирать во мне кшатрий, глава семейства, чтобы умер тот, кто несет в себе планы на будущее, страхи и пр. Все корни, прочные связи с самсарой, которые меня определяют, должны начать отмирать до того, как умру я. И это определенное специфическое знание, определенные акценты, формулировки, устремленность мышления, тип понимания, отношения ко всему, что происходит, к самому себе, к тому, что ты чувствуешь. Вот как раз об этом Махарадж Парикшит просит, спрашивает, нуждаясь в соответствующем обучении. Как научиться быть частицей Брахмана, не кшатрийем, не семьянином, не умирающим? Все остальное, все то, что связано с пракрити, что носит временный оттенок, пусть остается в стороне, этот путь пройден. Здесь и сейчас мне нужно подготовить свое сознание, чтобы в той пустоте, в которую я войду вместе со смертью, я был личностью, чтобы была моя вечная рупа, правильное отношение и понимание.