dyūtam - это азартная игра. Но это собирательное определение. В нашем обществе под это определение попадают: игра в карты, казино, любая игра на деньги. Вот игру в шахматы мы уже не относим к азартной игре, это даже относится к спорту. Но здесь ключевое понятие – именно азарт. Не деньги определяют игру как азартную, а само понятие азарта. Поэтому сюда относятся не только игра в карты, кости, рулетку, но это также может быть любое спортивное состязание. Сюда можно отнести практически все, что подходит под одно определение: увлеченный азарт. Когда человек с азартом идет к своей цели – это dyūtam. Здесь озвучен собирательный пример. Азартные игры – как квинтэссенция этого принципа, достаточно широкого и собирательного. Если человек при инициации дает своему Гуру обещание не играть в азартные игры, но в то же время он – азартный спортсмен, он нарушает этот принцип. Это абсолютно то же самое, что играть в карты на деньги.

Может сложиться впечатление, что до того, как Махарадж Парикшит отвел Кали эти виды деятельности, они были чисты и осквернились только с приходом в них Кали. Но это не так. В отношении dyūtam еще в Ману-cмрити присутствует прямое осуждение принципа азартной увлеченности.

Если Раджа (правитель) не искореняет эти вещи из своего царства, не бережет от них людей, сам Раджа роет себе могилу тем, что разрушает свою монархию. Потому что Раджа, правящий людьми, в обществе которых принято играть в азартные игры, биться об заклад, устраивать азартные состязания, он уже не Раджа: он, скорее, пастух над стадом баранов, но не Раджа над страной арийев.

Эти стханам нечисты всегда. Именно поэтому Махарадж Парикшит отводит Кали эти виды деятельности. Махарадж Парикшит – не безвольный слабак, жертвующий подонку, который пришел в его страну, чей-то дворец или дом, чтобы Кали не чувствовал себя в его стране плохо. Это в корне неправильное понимание. Махарадж Парикшит не предоставляет Кали вольную резервацию, которую отбирает у своих подданных и отдает этому мерзавцу. Наоборот, он ограничивает Кали в этих нечистых резервациях. Адхарма остается в нечистых местах, адхарма не забирает себе части Дхармы.

pānam, распитие пьянящего – употребление любых мадоков (одурманивающих веществ, приводящих к состоянию безумия). Этот вид деятельности также становится скверным не тогда, когда Махарадж Парикшит ограничивает там Кали. В Ману-cмрити есть очень показательный стих, который объясняет эффект от употребления мадоков для двиджей (дваждырожденных).

Употребление мадока, как ни посмотри, в какие бы времена это ни происходило, всегда имеет 100% негативный аспект. При том степень негативности чрезвычайна. Один раз ты заливаешь мадоком внутреннюю способность понимать Брахман, способность быть амшей Брахмана, и после этого у тебя начинается деградация к состоянию шудры. Какая тотальная степень осквернения и разрушения! Ты становишься нечистым, непригодным понимать Брахман. Далее в Ману-cмрити говорится о том, что тот двиджа, который сделал это, в покаяние должен выпить кипящую коровью мочу или жидкий коровий кал. Но что показательно: ничего не говорится о нейтрализации последствий. Это покаяние, которое очистит негативный карма-пхалам в будущем, но вернуть свою брахманйу нельзя.

Сразу приходит на ум философия тантриков и иже с ними, что тот, кто знает Брахман, понимает свою вечную сущность, ничем таким не затрагивается, он трансцендентальный. Он сидит на черепах, он совокупляется с кем угодно, но это же тантрический секс! Он же рисует себе в голове, как Пуруша соединяется с шакти, - теперь это называется так. И это уже не просто похотливое соитие, а священнодействие! Ну, а потом как все такие «священнодействователи» можно пойти на кухню и принять винца. Но, естественно, это тоже священный акт, когда ты понимаешь, что ты - над тамасом, что все это – материальное, все едино, в конце концов. Действительно, когда ты выпьешь вина, тебе уже все едино: что положение стоячее, что лицом в пол. Так вот Шастра не разделяет взгляда спившегося. Шастра говорит, что даже если тебе так повезло, что ты достиг в прошлых воплощениях здравого положения, ты наделен брахманйей, которая усиливается и открывается в тебе ведийскими самскарами, но если ты утопишь свой Брахман в мадоке (в вине, водке, галлюциногенных грибах, сигаретах и пр.) ты разрушаешь эту способность полностью. Так что стханам адхармы были всегда. И никакого священного вина не существует.

striyaḥ, женщины. При прочтении можно подумать, что женщины – сосуды зла: в них помещен Кали, и, соответственно, они априори нечисты: как для мужчин, так и для себя самих. Но речь идет о другом. Речь идет о страстной привязанности к противоположному полу.

Здесь нужно обратить внимание на 39 стих. Перечисление tato ’nṛtaṁ madaṁ kāmaṁ rajo vairam читатели книг Бхактиведанты относят к производным золота, потому что стих построен так, что ca pañcamam при привычном прочтении для западного человека указывает исключительно на золото. И получается, что именно от золота происходят лживость, отупение, чувственное желание, яростная страсть, враждебность. На самом деле, ca pañcamam, завершительные слова стиха, относятся к первой половине. pañcamam здесь стоит в единственном числе. То есть не «пять этих», а «пятое». Что пятое? Золото. И вот от этих пяти происходят пять внутренних свойств: лживость, отупение, чувственное желание, яростная страсть, враждебность.

Лживость происходит от dyūtam. Что делает игру азартной? Цель. Мы хотим победить, хотим получить пхалам победившего. И скверна здесь присутствует в том, что, когда ты страстно, увлеченно тянешься, стремишься к цели, за счет этой одержимости, которая и называется азартом, ты просто не в состоянии называться арийем. Ты не в состоянии себя контролировать, регулировать себя правильностью. Поэтому ты приходишь к лживости: ради достижения цели все средства хороши. И ты начинаешь лгать, притворяться, нарушать правила. Это прямая связка.

От употребления спиртного возникает mada. Не от золота mada приходит, а именно от спиртного. mada – это опьянение, а опьянение – это безумие.

striyaḥ – параллель с kāmam. Женщины здесь символизируют страсть. Причем не просто тупое, грубое, физическое вожделение, а именно одержимость этим. Почему же все-таки именно «женщины»? Потому что Шастра традиционно прежде всего обращается к мужчинам. Мужчина – изучающий Шастру и обучающий сути Вед свою жену, дочь и т.д. Поэтому традиционно позиционируется так. Но, по сути, здесь можно использовать понятие «противоположный пол».

Это страстная одержимость, вожделение, как грубое, так и тонкое. В первую очередь – тонкое. Когда человек настолько одержим тем, что мы называем влюбленностью, что теряет способность здраво мыслить. Одержимые поэты превозносят это положение: когда становишься дебилом и ходишь, как медведь по клетке и рычишь, кричишь. И даже когда до этих авторов доходит, что все это – только страдание, для них страдание становится сладким, это самое лучшее страдание. Мазохисты! Это психическое отклонение, которое возникает в результате камы. При том камы не просто на уровне физического тела, гормонов, а когда примитивная влюбленность, привязанность начинает неоправданно культивироваться. Когда в доме горит очаг: один человек любит другого, создается семья, отношения - это одобрено Шастрой. Но в данном случае человек находится в таком состоянии, что в домашний очаг он не дрова подкидывает, чтобы тепло было, еду сварить, а он бегает, пуская слюну, по дому и рубит топором все, что попадается ему на пути – мебель, пол, окна, потолок, крышу – и весь дом он бросает в огонь: «гори, гори, пусть страсть меня охватит!». Для него женщина, или для женщины мужчина – это божество, о котором он все время думает и которое – все и вся. Это состояние, в котором ты - просто придаток Кали. Ты не в состоянии думать.

Шастра полна примерами того, что подразумевается под striyaḥ. Например, Валмики, который в общении с Нарадой не мог понять, что дурного он делает, грабя прохожих в лесу. Он же не себе это брал, грабил, не потому что жадный или злой. У него была любимая жена, и те деньги, что он отбирал у прохожих, он тратил на нее: покупал красивую одежду, побрякушки. Кама! И он был не в состоянии понять, что в этом дурного. Валмики считал, что, поскольку он делает это ради чистого чувства, ради заботы о том, кто ему настолько дорог, то ничего дурного в этом нет. В сознание его привело то, что он по совету Нарады пришел домой, и в диалоге со своей женой выяснил, что она готова принимать от него подарки, но делить с ним участь в аду она не хочет. «Ты это делаешь, ты и неси ответственность». Тогда Валмики стал приходить в себя, дурман начал выветриваться. Вот это пример того, о чем идет речь. Когда есть такая одержимость, Дхарме здесь нет места: человек полностью контролируется страстями.

sūnā – это не мясо и не просто насилие. Это место, которое связано с убийством или мучением, умышленным причинением страданий животным. То есть запрет связан не с самим по себе мясоединем, а с причинением страданий животным и их убийством. Но нельзя получить мясо, не причинив страданий или не убив животное, поэтому сюда относится и мясоедение. sūnā - это не только скотобойня, это также такая на первый взгляд безобидная вещь, как цирк. Цирк – обитель Кали, потому что животных там мучают. То, что им там дают еду, дела не меняет. Чтобы животное держать в повиновении, заставлять прыгать на задних лапках, используют не только пряник, но и кнут. Поэтому цирк – нечистое место. Если мы водим своих детей в цирк, это тоже самое, что накормить ребенка колбасой.

Но есть и вторая составляющая: именно поедание мяса. И опять-таки, это не новое веяние, это было всегда. В Ману-смрити говорится следующее:

Хочу сделать небольшое отступление. В последнее время в Интернет можно найти высказывания некоторых «знатоков» Вед, изучающих доступные в Сети низкопробные академические переводы Шастры, о том, что, оказывается, в те самые ведические времена люди ели мясо. И, соответственно, современные россказни и позиция строгого вегетарианства – все это надумано и не относится к ведической культуре, потому что в ведические времена мясо ели.

Да, мясо ели. В Шастре можно найти список животных, пригодных к употреблению и не пригодных. В Ману-смрити есть также большой и подробный перечень животных: чистых и нечистых, приемлемых для того, чтобы их съесть, или неприемлемых. «Знатокам» этого достаточно: просто вырвать один такой стих из контекста и сделать выводы. Но если бы эти люди потрудились изучить более системно эти тексты, они бы обнаружили, что в той же Ману-смрити сразу после такого перечня животных, идет стих, который должен быть изучаем монолитно с этим перечнем, и без которого в этом перечне нет никакого смысла. Говорится:

Людям дозволено есть мясо, которое двиджами приносится в йаджне. В любом другом случае, такая деятельность Шастрой признается демонической. Шастра не позиционирует это как просто дурную деятельность: сказал бранное слово, ударил кого-то... Это деятельность, присущая существам, живущим в адских мирах, в адском состоянии. Адское состояние – это когда ты настолько страдаешь, что в этих страданиях ты становишься обозленным животным, чья способность мыслить разъедается бешенством. И кроме безумной ярости внутри нет ничего. Вот это ракшас. И есть мясо ради мяса может только ракшас. Это не присуще человеку. Нужно быть на уровне животного, низшего существа.

Понятию sūnā из 38 стиха соответствует яростная страсть из 39-го: состояние убийцы. Когда твоя прихоть жестока, бесчеловечна, лишена сострадания, понимания чужой боли равной своей собственной. Мы можем встретить также в Шастре объяснения, которые говорят, что человек может съесть мясо в том случае, если есть прямая угроза его жизни. Не теоретическая, не патетическая, а здесь и сейчас фактическая угроза твоей жизни: например, когда ты на пороге голодной смерти. Это из ряда вон выходящие случаи, когда здесь и сейчас ты умираешь. Не подпадают под это исключение капризы беременных мамочек, когда перекос гормонов затуманивает им рассудок, происходит искажение в организме и восприятии, и зловоние жаренной плоти ими начинает восприниматься, как что-то аппетитное. Что говорит женщина? «Ребенку это надо, раз мне этого хочется, значит, ребенок этого хочет». Нет, не надо. Это просто перекос твоего восприятия. Но поскольку ты – раб своей плоти и всегда выполняешь свои капризы, то здесь для тебя есть, чем себя оправдать. Но на самом деле, ты просто ракшас, ты убиваешь ради своего каприза. Другая ситуация, если ты на пороге смерти, и единственная возможность спасти свою жизнь – посягнуть на жизнь другого. Но при этом ты все равно совершаешь грех, но это не есть состояние ракшаса. Шастра описывает очистительные епитимьи в зависимости от того, кто совершил этот грех: брахман, кшатрий и т.д. Но если это было совершено просто потому, что тебе захотелось, епитимьи нет: нельзя ракшасу совершить очистительный обряд и стать брахманом.

Пятое - золото. Можно ли сказать, что в самом по себе драгоценном металле содержится Кали, и каждый, кто касается золота или серебра, оскверняется? Нет, золото здесь – не просто сам по себе металл, а богатство. Можно ли сказать, что тот, кто просто соприкасается с богатством, оказывается частью Кали-стханам? Снова обратимся к пояснению, что проистекает из этого стханам. Это vairam, враждебность. Это противопоставление своих интересов интересам других. Кали здесь не в том, что ты просто защищаешь базовый минимум своих интересов - ты возделывал землю, собрал урожай и защищаешь его, чтобы урожай не разворовали. Кали в том, что у тебя есть жажда заполучить все больше и больше, реализовать свои амбиции. Золото и прочая валюта сами по себе не имеют ценности. Ценность в тех благах, что мы можем приобрести за это золото: во власти, в удовлетворении своих прихотей, в свободе действий. И Кали в этом, когда мы хотим большего, когда мы хотим забирать и хранить. Позиция такого хранителя, который нагреб богатств и сидит на них, в том, что он становится враждебным к другим людям. Потому что кто-то может прийти и попросить в долг, или кто-то окажется вором. Все окружающие становятся носителями опасности для накопленного, они враги. И это формирует внутри человека соответствующее отношение – враждебность: это мое (люди, богатства, земля, интересы и пр.), а вот это – враги, потому, что они - еще не мое. Если это не мое, значит, у него есть собственные интересы, амбиции, вдруг они пересекутся с моими?.. Я заранее должен культивировать в себе готовность: как только загорится красная лампочка малейшей угрозы, надо атаковать, рвать глотку. Вдруг в магазине окажется только одно свадебное платье и для меня, и для моей подруги? Надо вцепиться в волосы. Да, мы подруги, если есть два платья. Если одно – враги.

Отсюда проистекает принцип любой ценой захватить то, что собой символизирует золото: средства удовлетворения своих амбиций, желаний. Это подталкивает людей воровать. На самом деле любой человек может что-то заработать. Но если ты не квалифицирован, то заработаешь мало. А ты хочешь много. Поэтому человек ворует чужое «золото». В Шастре человек, который посягает на чье-то чужое золото, входит в четвёрку самых гадких преступников. В Чхандогйа Упанишад есть стих на эту тему:

Это перечень самых страшных и гнусных преступлений с точки зрения Шастры. Они задают самый крутой вектор вниз и сильнее всего толкают по этому вектору.

Само построение этих двух стихов из Бхагаваты с перечислением Кали-стханам может привести к заключению, что в камах виновата женщина, во враждебности – золото и т.д. Но здесь более универсальный принцип. Да, от увлеченности противоположным полом происходит кама, от золота разгорается враждебность, от поедания мяса яростно горит жестокость, но правда в том, что то, что мы видим на выходе, то же самое мы найдем и на входе. Что приводит к женщинам, не кама ли? Что приводит к насилию и убийству, не страсть ли? Что приводит к dyūtam, не внутренний ли азарт? Что приводит к pānam, разве не mada? Это замкнутый цикл, и этим он страшен. Не так, что ты случайно вляпался в спиртное, совершенно был к этому не готов, не имел никакой предрасположенности. С чего бы ты начал это делать? Пьянство – это тот же принцип баддхи, когда ты стремишься к удовольствию. Человек начинает пить, потому что ему нравится легкое головокружение, жизнь кажется проще, веселее становится и т.д. Это первая стадия, то, что втягивает. А потом пьянство выплевывает тебя с обратной стороны, это вторая фаза. Ты продолжаешь пить, но не потому, что тянешься к легким приятным эмоциям, а потому что уже находишься в положении, когда тебе плохо без этого. Любой пьяница со стажем уже ничего приятного не получает от пьянства. Ему просто страшно быть трезвым в той жизни, что он создал себе своим пьянством. Очень хорошо это иллюстрирует Экзюпери в «Маленьком принце», когда Маленький принц прилетает на астероид пьяницы:

Этот диалог очень хорошо иллюстрирует принцип, который изложен в этих стихах Бхагаваты. Эти стханам – пункты притяжения. Кали нет нужды выходить за пределы стханам, он не пытается затащить нас к себе. Люди уже имеют склонности, чтобы стремиться к этим нечистым видам деятельности. Неазартный человек не пойдет в казино и не оставит там последнюю копейку. Но если есть в тебе азарт, тебе это интересно. Если ты безвольный, ты скатываешься. Люди уже имеют эти склонности в своей природе. Мы можем заглянуть внутрь себя и найти каму, склонность к дурману, страсть и пр. И если человек потакает своим склонностям, не сопротивляется им, они затянут человека в Кали-стханам.

Все пять Кали-стханам объединяются одним общим свойством – это способность увлекать сознание. Они поглощают человека: его волю, устремленность, чувства. Если ты из тех, кто не может жить без увлеченности, наполненности жизнью, твоя песенка спета, тебя это затянет, потому что ты в этом нуждаешься. Поэтому не Кали вылезает из стханам и ловит людей, а люди идут на поклон к «святыням» Кали-стханам. И выходят они оттуда еще хуже, чем пришли, это уже заслуга Кали. И для садхака это главная их опасность. Это как водоворот, то, что парализует и затягивает. Это принцип баддхи, самсары. Если ты не плывешь, не совершаешь усилия, тебя затягивает в самсару. Это самая великая опасность Кали-стханам. Поэтому беречься нам нужно не столько самих Кали-стханам, сколько их производных, описанных в 39 стихе.