В первом из рассматриваемых стихов Господь говорит о тех, кто не вручает, не отдает себя Ему. В корне неверно толковать и понимать этот стих так, что Бхагаван просто поливает грязью живых существ, которые не совершают прапатти по отношению к Нему. Здесь перечисляются типы людей, которые не в состоянии доверить себя Нарайане, а не подбираются какие-то оскорбительные термины, чтобы принизить их.

Прежде всего, duṣkṛti – тот, кто совершает зло, творит явный грех, насилие. Бхагаван говорит, что такой не предает себя, не доверяет себя Ему. Из этих слов следует, что стих api cet sudurācāro bhajate mām ananyabhāk... неправильно понимать таким образом, что преданность Всевышнему настолько выше всего остального, что, пусть человек совершает какие-то гнусные поступки, тем не менее, он может быть великим ваишнавом. Как бы отвратительно он ни продолжал жить, но если он отдал себя Господу, то он - великий святой. Кришна ясно и четко здесь говорит, что такого быть не может. Злодей - всегда мерзкое существо и отдать себя Бхагавану он не в состоянии.

Довольно часто встречаются такие обороты (в том же православии), например: благочестивый мясник. Он каждый день ходит в церковь, жертвует деньги на монастырь и его причисляют чуть ли не к подвижникам. Не может быть мясник благочестивым. Это существо, которое сознательно творит насилие. И здесь дело даже не в том, что Господь не хочет принимать такого, откровенно брезгует им, но в том, что такое существо просто не в состоянии вообще воспринять Того, Кому на самом деле следует себя вручить. Когда такое существо видит поклонение Всевышнему, которое проводится Его слугами, он не может воспринять Того, Кому это посвящено. Его «бог» – какая-то совершенно извращенная концепция. Но действительно Того, ради Кого все существует, Кому все посвящено, на Кого все направлено, из Кого все исходит - этого Бога он видеть не может. И в Бхагавата Пуране есть стих, который говорит об этом:

Грех ослепляет человека во всех отношениях, грех делает его грубым, невосприимчивым к Истине. Такой человек может быть по-своему религиозным. У нас в постсоветской культуре очень популярен такой образ: бандит, который только что «по понятиям» пристрелил или зарезал кого-то (а что делать – жизнь такая!), стоит в храме со свечкой, крестится... Такой истинно православный, русский мужик. И священник его принимает. Журит, конечно, за не слишком порядочное поведение, но все-таки он - православный, по-своему идущий к Богу человек. И этим примером навязывается какое-то, если не одобрение, то, по крайней мере, снисхождение к такому типу «человека». Но Шастра ясно и четко разоблачает подобную греховную жизнь. Также и в проваишнавских сектантских группах часто проповедуют столь же мерзкую философию: ну, поедает он мясцо, ну покуривает наркоту, ну, может даже, подворовывает иногда, зарабатывает, выколачивая из кого-то деньги пистолетом, но он служит Гурудэву, жертвует деньги и все это он делает не для себя, а для Всевышнего. Мне вспоминается позиция Бхакти Прамод Пури Госвами, одного из замечательных гаудийских подвижников... Когда собирались деньги на храм в Пури, где устанавливались в его матхе Божества Джаганнатха, и храм остро нуждался в финансировании, он всегда говорил, что деньги должны быть чистыми. Джаганнатхадэв не примет денег, которые были заработаны нечистым путем, грязных денег. И это принципиальная позиция. Т.е. какой бы то ни было связи между греховным человеком, который продолжает жить греховной жизнью, и Бхагаваном быть не может. Нет там никакой преданности. И Кришна очень ясно и четко здесь говорит: тот, кто duṣkṛti, кто живет греховной жизнью, преступник, не может совершить прапатти, не может предаться Нарайане.

mūḍha — значит, тупица. Это слово чаще всего трактуют: тупой, как осел. Речь не идет о том, что Бхагавану могут предаться только супер интеллектуальные люди. Вместе с тем, Кришна говорит, что глупый человек не может прийти к Богу, не может совершить прапатти. mūḍha — это тот, кто увяз своими мыслями, своим восприятием в течении образов самсары. И он, как осел, опускает голову и по кругу идет за своими собственными проблемами: от одних пытается убежать, за другими гонится. Он просто ходит и варится в каких-то своих делах, страхах, желаниях, долгах и пр. Своего рода, как застывающий цемент — чем дольше он всем этим живет, тем больше в том застывает. Он не в состоянии измениться, не в состоянии воспринять что-то тонкое. Нравится это кому-то или нет, но в садхане совершенно необходима джнана, и прославление джанина мы видим в следующих же стихах. А для восприятия джнаны нужен подходящий буддхи. mūḍha – тот, кто использует свой разум исключительно как молоток для разбивания орехов: для каких-то повседневных дел, которые, на самом деле, разума и не требуют. Ум достаточно нашпигован примитивными алгоритмами, достаточными для того, чтобы исполнять любые дела самсары. Буддхи требует выйти за пределы самсары. Это очень тонкая ткань, которая позволяет творчески вскрывать глубины того, о чем говорит Шастра. И это требуется для прапатти. Иначе, человек просто не поймет, Кому он поклоняется и в чем собственно поклонение состоит. Можно его привести в религиозную общину, и он будет делать вроде бы те же вещи, что и другие, но отсутствие разумности не позволит ему совершить прапатти. Для этого требуется буддхи, разумность. Мы часто сталкиваемся с людьми, которые вроде бы согласны с тем, что в самсаре мы страдаем, что такая жизнь не имеет смысла, но при этом они не в состоянии переступить черту, не могут сопоставить эти факты с их собственной жизнью и сделать следующий шаг — изменить что-то в своей жизни, изменить свое мышление. Они не могут этого сделать. Они зациклены в этом круговом беге. Поэтому они не могут предаться Нарайане.

narādhamāḥ – отребье, пустые люди. Адхама – тот, в ком нет ничего, сколько бы то ни было ценного. Человек-пустышка, смотришь на него, и иногда поражаешься — что он делает в человеческом теле? Это человек, который, к примеру, начисто лишен совести. Человек, который впустую прожигает свою жизнь, в котором нет склонности творить добро даже в мирском плане. Человек, который, по сути дела, ни к чему не стремится, опустившаяся личность. Такому попросту нечем совершать садхану, жить духовной жизнью, постигать Всевышнего, что-то менять в себе. Он бессмысленный, бесцельный, бескачественный, просто ничто.

И последний тип это āsuraṃ bhāvam āśritāḥ. Те, кто нашли себя в асурическом типе бытия. Читая современных комментаторов и объяснение этого понятия, часто встречаются такие нарицательные имена, как: Гитлер, Сталин. Т.е. обязательно какой-то тиран, развязавший войну. Но есть два понимания этого слова. Первое – вот такое. Это понимание, которое присутствует, если воспринимать Шастру, как эпос, как какую-то сказку. И тогда асуры - действительно, какие-то могущественные личности, которые плюются огненными стрелами и хотят покорить все и вся. Но существует второе понимание, более ведийское, шастрическое. Асур — это отнюдь не обязательно одержимый желанием мирового господства, очень злобный и беспринципный убийца вселенского масштаба, непременно обладающий какими-то сиддхами или, по крайней мере, за которым стоит многомиллионная мощная армия. В некоторых местах Шастры мы можем встретить объяснение слова «сура» (дэват). Это тот, в ком есть свет прекрасного, красивый свет. Асура, соответственно, — тот, в ком нет света, лишенный света. Человек, который своим огнем не горит. Внутри он как давно выгоревший очаг. Какого рода этот огонь? Требуется изучение Шастры и шрутийское понимание, чтобы ответить на этот вопрос.

В Упанишадах есть история, когда к Праджапати пришли одновременно Индра и царь демонов. И оба хотели знать, кто же есть Атман. Праджапати подвел их к озеру, показал им их отражение в воде, а затем сказал: «Вы видите самих себя в этой воде? Теперь идите и наденьте на себя самые роскошные украшения, которые у вас есть». Они оба пошли и нарядились в самые изысканные одежды, украсили себя самыми дорогими украшениями. Когда они вернулись, Праджапати велел им снова посмотреть на свое отражение. Когда они посмотрели, он сказал им, что это и есть Атман. Оба, Индра и царь демонов, удовлетворенные ушли. Но очень скоро Индра начал размышлять, и ему в голову пришла мысль, что если Атман - это видимая красота, благолепие, это означает, что, как и эта видимая красота, Он превратится в прах, Его ждет старение, искажение и смерть. Поэтому Индру такой ответ не устроил. Он вернулся к Праджапати и высказал ему эти сомнения. Праджапати сказал: «Ты совершенно прав. Поэтому ты - сура, дэват, в тебе есть этот огонь. Оставайся у меня еще 32 года и потом снова спроси меня». Но царь демонов, вернувшись в свое царство, был полностью удовлетворен. Он сказал своим соплеменникам: «Атман - самое ценное, самое важное. Это красота ваших тел, ваших царств, домов. Это то, как думают о вас, как вас принимают, ценят, какое влияние вы имеете на окружающих». Иными словами, асур – тот, кто предпочитает вещи, которые спонтанно вызывают у него удовольствие. Если такой человек получает что-то приятное, он считает, что это показатель, определяющий параметр. Почему даже асурические люди охотно приходят в религию? Потому что на данном жизненном этапе для них это приятно. И до тех пор, пока это приятно, они следуют этому. Если мы обратимся к историям великих асуров, которые упоминаются в Шастре, мы увидим, что очень многие были высокообразованными людьми, религиозными по-своему, почитали брахманов, поддерживали деление варнаашрамы в своем обществе; им было близко понятие чести, отваги, самопожертвования. Это не были какие-то затравленные хорьки с манией преследования, типа Сталина, Гитлера и им подобным, которые по стечению обстоятельств дорвались до власти. Но, тем не менее, это асуры.

В Катха Упанишад Бог смерти Йамарадж говорит очень ясно и однозначно на этот счет.

Есть образ мышления асура, и асур всегда выберет preyas — то, что приятно, то, что притягательно. Поэтому говорится, что в них нет света. Их свет горит в чем-то другом, где-то в стороне. Они, как мотыльки, которые летят на чужой свет. Будучи сами лишены огня, будучи сами пустыми и мертвыми, они стремятся к чужому огню.

śreyas (благо) — это совершенно иной принцип. Благое отнюдь не обязательно приятное. Многие склонны говорить о том, что Истина должна быть приятной, красивой и привлекающей. Но это не так, иначе эти понятия не разделялись бы в Шрути. Всегда приятное было бы как знак качества благого. Но это не всегда так, это разные критерии. Йамарадж различает их. Тот, кто божественен по своей природе, качествам, мышлению, устремлениям, тот будет принимать путь блага. Поэтому говорится о нем — sādhu bhavati. Тот, кто избирает благое, а не приятное, живет как Садху. sādhu bhavati – значит, что в нем проявляется Садху, он выбрал правильный путь. Тот, кто избирает preyas, теряет то, что на самом деле artha (ценное), и таким образом отклоняется от настоящего пути, гибнет.

Мы должны быть очень осторожными, разумно недоверчивыми в тех случаях, когда представляемый нам религиозный путь, словно специально подслащен, усыпан, как мышеловка кусочками сыра, элементами preyas: «здесь так красиво, так приятно, это самое возвышенное, это такое внутренне удовольствие, приходи, и ты сам почувствуешь». Истина не нуждается в приторной рекламе. К ловушке посыпают путь сахарком. Чаще всего на том конце оказывается порабощение, клетка. Сам этот принцип – рабство. Это действительно состояние асура. Асур – не тот, кто обязательно злобный. Это пустой человек, тот, кто не в состоянии гореть своим огнем. Он не хочет печься о своем жертвенном огне, как это делает Садху: защищать его, подбрасывать в него поленья правильности. Скорее, он будет бегать за чужим огнем. Что сегодня представляет собой почти любая религиозная организация? Наверху (самая ценная прослойка) заводилы. Они вдохновляют всех остальных, толпу зомби: пустых, мертвых, которые хотят, чтобы с ними поделились огнем желания, вдохновения. И они приходят за этим, а не ради Истины, не ради блага: чтобы подкормили их мертвое пустое нутро. Это āsura bhāva, пустота. Такой человек не собирается менять ничего внутри себя, он согласен делать кое-что, что будет вызывать при этом ощущение приятности. Он будет сигать вместе со всеми в киртане и петь Харе Кришна, пока в голове не начнет кружиться и звенеть, потому что это приятно. Но сам по себе в уединении молиться Нарайане он не станет, потому что это не вызывает никакого удовольствия. Это вопрос критерия. Не сам по себе preyas плох (не плохо, когда что-то вызывает приятные ощущения), но плохо использовать его как критерий: если нет вожделения, приятных ощущений, я ничего и делать не буду. Такого подхода нужно испугаться.

К сожалению, в какой-то степени эти люди – олицетворение качеств, которые могут присутствовать и в нас самих. В нас может проявляться склонность к бытию асура. Нам кажется игом поддерживать самобытный, чистый жертвенный огонь, который горит внутри нас: заботиться о нем, подкладывать дрова, защищать его от дождей и ветров, возливать священное масло своих молитв, самопредания, джнаны. Это действительно тяжело, но это садху, это правильно. Это чистота, то, к чему стремятся чистые души. Это то, когда ты перестаешь быть мертвым. Асур не может гореть сам, это мертвое существо, он забирает огонь у других. Тот, кто пробуждается от мертвого сна, настоящий человек. Человек с большой буквы, который изо всех сил старается разжечь в себе этот свет и обнаружить в конце пути себя свободным от этой внутренней мертвости, от этой зависимости от гун. Перестать быть глупой собачонкой, которая мечется к каждому, кто покажет ей мячик, хотя этот мячик ей никогда так и не достается. И тот, кто поистине мудр, обнаруживает у себя это ужасное состояние и хочет избавиться от него. Но тот, кто асур по бхаве, считает, что так и надо, вот, в чем жизнь.

Мы можем часто видеть, когда такие высушенные зомби восхищаются другим, на самом деле тоже зомби, который все время куда-то мчится, ему все время что-то надо. И этот зомби почахлее восхищается им: о, в нем столько энергии, это настоящий садху, он что-то построил, он ездил туда-то, он общается с теми, он что-то организовал, он увлекается этим и т.д. и т.п. Но на самом деле он не понимает, что это критическое состояние опустошенности. Я часто видел людей, которые не могут оставаться одни: они боятся этого. Когда они остаются одни, им нечем заняться, им начинают лезть в голову какие-то мрачные мысли. Им в прямом смысле этого слова смертельно скучно. Им нужно быть в обществе, чтобы кто-то их чем-то занял. И когда человек считает, что вот так и надо, что это есть настоящая жизнь: когда тебя сюда дернули, туда дернули, здесь пинок получил, там пинок получил и полетел - это существование асура, существование пустышки. Он просто не может остановиться и отдать себя Атману. В Упанишадах есть такое интересное высказывание: Всевышний проделал в человеческих оболочках отверстия наружу: глаза, уши и т.д. И человек с их помощью смотрит в мир. Говорится, что глупец так и делает: пялится в этот мир и бесконечно рождается и умирает. Мудрый глядит внутрь себя. Но когда ты смотришь внутрь себя, это подразумевает, что внутри должен быть твой внутренний свет, свет живого существа, свет разума, иначе ты ничего не увидишь. И те, в ком нет внутреннего света, смотрят наружу, потому что внутри у них пусто. И, конечно, не смотря внутрь себя, невозможно обнаружить ни свое реальное положение, ни Атман, Который находится внутри, ни задаться вопросом о своих настоящих истоках, ни о том, куда я иду дальше. Поэтому, эти категории людей, о которых здесь сказал Шри Кришна, не могут предаться Ему.

Дальше Бхагаван говорит о четырех типах людей, у которых есть сукрити и которые поклоняются Ему: тот, кто испытывает страдания, джиджнасу (ищущий ответы на свои глобальные вопросы, ищущий Истину), желающий богатства и других разнообразных благ и джнанин – тот, кто уже знает Истину.

Прежде всего, нужно понять, что речь не идет о том, что каждый страдающий, каждый, желающий благ и даже каждый, ищущий Истину, непременно поклоняется Нарайане. Говорится, что если у человека есть сукрити, то находящийся в этих положениях человек, может начать поклоняться Шри Вишну.

Страдающий – тот, кто обрел свой собственный опыт определенного разочарования в материальных утехах, кто нуждается в защите, помощи и он, таким образом, обращается к Нарайане. Действительно, как элемент, страдания сами по себе полезны в садхане и они выступают своего рода фокусировкой. Как если в оптический прибор вставить еще одну линзу, которая еще более концентрирует потоки света и делает удаленную картинку еще более четкой. Я много раз по себе в прошлом замечал, что когда у меня все хорошо, я, конечно, не перестаю поклоняться Всевышнему, не начинаю курить травку или по дискотекам ходить, но вместе с тем, это «все хорошо» провоцирует расслабиться. Все-таки человек, у которого есть баддха, инертен, и когда появляется наклон и воздействие, которому сопротивляться не надо (ведь все хорошо), ты начинаешь катиться по этому наклону. Когда все хорошо, твои усилия вверх, против твоей природы , неизбежно ослабевают. Потому что нет внутреннего мотива. Нет плетки, которая испугает, приведет в чувства, сделает картинку опасности жизни в самсаре достаточно четкой, чтобы она сама тебе говорила: нужно прикладывать усилия, нужно спешить. Я много раз замечал, что когда приходили какие-то трудности, лишения, с внутреннего зрения уходит какая-то муть и все становится контрастным и предельно четким. Внутри проявляется более сильная надобность обратиться к Богу, надобность зависеть от Него, потому что ты начинаешь чувствовать себя слабым, зависимым, беззащитным, и начинаешь искать защиту. Когда все хорошо, ты не чувствуешь опасности, ты не обнаруживаешь в себе побуждение зависеть от Шри Вишну, искать Его. Поэтому, действительно, человек, у которого есть сукрити и который оказался в каких-то затруднительных обстоятельствах, очень часто начинает поклоняться Нарайане.

jijñāsu – ищущий Истину. Это тот, кто, обнаружив в себе побуждения шраддхи, ищет ответы, которые объяснят все, что он воспринимает: его предназначение, смысл, основу его жизни. Это тот, кто еще не имеет полноценного представления о Всевышнем, но в вышей степени не удовлетворен просто наличием каких-то материальных благ. Это отличает его. У него может быть все: и здоровье, и богатство, и санга, и успех и прочее, но, тем не менее, есть что-то неуловимое, что побуждает его искать. И он понимает, что искать нужно что-то другое, за пределами того, что у него есть. Так, например, если у человека есть один успешный бизнес, можно сменить его на другой и там добиться успеха. Или собрал огромную коллекцию марок, а теперь надо собрать огромную коллекцию коробков или редких бутылочных пробок... jijñāsu понимает, что поиск должен быть направлен на что-то кардинально за пределами, что-то трансцендентное. И, если у него есть сукрити, он обращается к поклонению Всевышнему.

arthārthīn трактуется обычно как «тот, кто хочет богатств, благосостояния». И в комментарии к этому стиху Бхагавад Гиты представителей Нимбарка-сампрадайи приводится пример Дхрувы Махараджа. Этот пример очень показателен, хотя в комментарии он показан как раз очень поверхностно: Дхрува Махарадж показан как тот, кто захотел богатств и, стремясь к ним, он, в конечном итоге, начал поклоняться Нарайане. Но на самом деле Дхрува не искал богатств, не искал царства, он искал справедливости. То, что на самом деле его задело, обидело, огорчило, вызвало ярость и неудовлетворение - не то, что не он будет царствовать, а несправедливое отношение к нему, как к тому, кто якобы вообще не имеет никакого отношения к царству. Как будто он - посторонний человек, над которым сжалились как над приблудившейся собачонкой. И вот эта несправедливость вызвала в нем надобность исправить ситуацию. Не сам факт: «как же я обойдусь без царства, без богатств!» Поэтому не совсем корректно говорить, что он пошел искать богатств. Но вместе с тем, этот пример как раз указывает на отличие. Потому что людей, которые ищут каких-то благ, богатств, достояний, преимуществ, владычества и т. п., очень много. А тех, кто имеет при этом сукрити, очень мало. Поэтому, как я уже сказал в начале, далеко не все они поклоняются Всевышнему. В случае с Дхрувой, богатство, артха было всего лишь средством для восстановления справедливости. И за этой справедливостью он обратился к Шри Вишну. Поскольку есть сукрити, есть шраддха, такой человек обращается к поклонению Шри Вишну. И в этом поклонении, как и было в случае с Дхрувой, он обретает Даршан Нарайаны и предается Ему.

Хотя все категории обращающихся к Нарайане перечислены в одном ряду, четвертая категория, jñānīn, кардинально выделяется. И следующий стих очень четко это демонстрирует:

Можно сказать, что живые существа из первых трех категорий становятся действительно предавшимися душами только после того, как переходят в четвертую категорию. Например, страдающий может очень долго поклоняться Всевышнему, чтобы тот избавил его от страданий, но до тех пор, пока он по милости Гуру не обретет понимание Атмана, т.е. пока он не станет джанином, предаться Всевышнему он не сможет. Некому. Надо иметь четкое представление: кто ты и Кому ты предаешься, и в чем собственно самопредание заключается.

Но джнанин – тот, кто уже знает Нарайану. Заметим очень показательную вещь, которую упорно пытаются не замечать представители некоторых сектантских движений, разбивающие Гиту на разные, совершенно не связанные йоги, выводящие бхакти в категорию отдельно взятой йоги, для которой джнана и карма чуть ли не яд сущий. А Садху-ваишнав, по их мнению, - обязательно тот, кто напрочь лишен джнаны, никак от нее не зависит и даже мараться об нее не хочет. Но Кришна очень четко говорит:

Кто среди них является лучшим? Джанин. И каковы его характеристики? Он nityayukta – непрерывно занятый, непрерывно находящийся. В Чем? ekabhakti, в единоустремленной преданности.

Чтобы смазать углы и затереть невыгодные места Шастры придумываются различные виды бхакти: есть просто бхакти, а есть шуддха бхакти, а также бхакти, к которой докапали кармы и джнаны: карма-мишра бхакти, карма-джнана бхакти. Но на самом деле есть просто бхакти, ekabhakti, единственное бхакти, единоустремленное бхакти, о котором говорит Шастра. И это ekabhakti – естественная сопровождающая джнанина. Нравится это кому-то или нет, но стих очень ясно и четко говорит об этом, если не притягивать громоздкие искажающие добавления, которые якобы комментируют это. Если просто принять вещи такими, как они есть, то единоустремленное бхакти - это то, что характеризует собой джнанина. И Кришна говорит об этом, как о чем-то само собой разумеющимся. Почему? Кто есть джнанин? Что он знает? Он прочел Веданту, Махабхарату, изучил Панини? Это тот, кто знает Атман, тот, кто знает Всевышнего. Знает – значит, что он получил Даршан Всевышнего, он видит Всевышнего, он понимает Всевышнего. И поскольку он понимает Всевышнего, естественным и неизбежным следствием этого (следствием, а не причиной того, почему Всевышний явил ему Даршан) является ekabhakti. Причем такая ekabhakti, в которой он nityayukta. Без всяких разогревов себя безумствующими киртанами, слезливыми историями и прочим. Когда ты на самом деле созерцаешь Атман. Но действительно Атман, а не так, как учат проходимцы: если у тебя не получается сосредоточиться на джапе, закрой глаза и представь себе, что ты в святой Дхаме. Ты видишь Кришну, видишь Радхарани, видишь гопи... Это не Атман, а воображение. Никакого бхакти здесь быть не может. preyas, о котором говорилось раннее, демоническая цель, да, она здесь может присутствовать: что-то приятное возникает, оно тебя куда-то уносит и ты вроде как совершаешь какое-то там поклонение. Но джнанин – тот, кто действительно сознает Атман так, как Его открывает Шастра, как Его открывает Сам Господь.

Кришна – Всепривлекающий, это означает, что когда ты с Ним соприкасаешься, когда ты воспринимаешь Его, ты не просто очарован Его приятностью, красотой. Это не имеет ничего общего с удовольствием эстета, который скажет: о, Он такой красивый, я могу смотреть на Него сутками. Это поглощение Целым Своей части. Когда ты просто живешь Им, когда ты просто сознаешь свое предназначение, и это естественное бхакти. И поэтому Кришна говорит jñānī tvātmaiva me matam... Но джанин самой своей сущностью Мой. Буквальней здесь даже перевести: это Моя атма, Моя часть, часть Моей сущности. Вот это бхакти. Это то, что действительно сближает их. Поэтому Кришна говорит, что в высшей степени Я дорог, Я чрезвычайно важен джнанину и, соответственно, он в высшей степени дорог и важен Мне. Эта близость основана на Даршане Шри Кришны и на естественной и неизбежной реакции дживы на Даршан полного Целого.

Конечно, все они (кто поклоняется в страданиях, в поисках Истины и ищущий различных благ) благородны, все они возвышены, но джнанин Мой по своей сути, по своему естеству. Мадхва в своих комментариях говорит, что ekabhakti подразумевает преданность одному Всевышнему, никому и ничему другому. Джнанин может иметь какие-то отношения с кем-то или чем-то другим, обращать на что-то еще свое внимание, но преданность, поглощенность, осмысленная предназначенность направлена только на Нарайану, и ни на что другое. И этим ekabhakti джнанин остается всегда сосредоточенным на Всевышнем как на uttamāṃ gatim – высшей и окончательной цели.